Школьная жизнь Оззи, если вкратце, также была полна событий («как-то я ударил учителя железным прутом… Его уволили за то, что он ко мне приставал»), самым примечательным из которых для нашей истории является неизбежное знакомство Оззи с угрюмым и драчливым пареньком по имени Фрэнк Энтони Айомми. Фрэнк был старше Оззи на восемь месяцев, родившись 19 февраля 1948 года. Жил он тоже в Астоне, на Парк-Лейн. «Тони Айомми постоянно задирал меня, когда я был в школе», - жалуется Оззи, и это вполне соответствует истине, ведь Тони был крепким парнем, и его мускулы были под стать характеру. «Роль засранца у нас всегда доставалась Тони, который постоянно всех задирал. Сейчас он намного спокойнее», - смеется Гизер.
Как рассказывает Айомми, он увлекался физкультурой не просто ради того, чтобы хорошо выглядеть: «Когда я был маленьким, я хотел изучать боевые искусства, бокс, всякие такие штуки и рассчитывал добиться чего-то в этом деле. Затем я начал слушать музыку, и в итоге забил на всю эту физкультуру. Но я никогда не думал, что добьюсь чего-то, играя на гитаре. В юности я мечтал выступать перед зрителями, но не как гитарист, а скорее как каратист или кто-то в этом роде».
Юный Оззи достаточно рано познал удовольствия секса, и в то же время понял, какая это большая ответственность. Он рассказывает об этом в своей обычной яркой манере: «Мы использовали для этих целей соседку. Ей было 63 года, и я ходил трахать ее, ей-богу. Я частенько трахал ее подростком. Она жила в доме по соседству с нашим, и уходила на работу в семь утра. Тогда я приходил к ней домой воровать. Ее дом был в таком состоянии, как будто война только закончилась, - будто я в гребаном сорок четвертом или типа того. Ее детей убило при бомбежке, а ее мужа - при Дюнкерке или вроде того. Тогда ее мир остановился… Она год за годом работала на фабрике и верила, будто ее семья все еще рядом с ней. Все еще верила - и разговаривала с детьми, которых не было рядом, и принимала меня за своего мужа. Мне кажется, его звали Джозеф или как-то так. И она была абсолютно ненормальной».
Если сексуальная жизнь Оззи была необычной, то его фантазии при мастурбации - вечном утешении подростков - были откровенно безумными. «Я помню, как-то мне нездоровилось. Я был серьезно болен… я лежал в кровати, мастурбируя. Знаешь, когда ты подросток, ты думаешь о чем-то, на что можно мастурбировать, - просто закрываешь глаза и думаешь о чем-нибудь или о ком-нибудь, кто тебя заводит. И представление об объекте размазывается - он перестает быть большим, маленьким, круглым, длинным - хоть каким-нибудь. Это выносило мне мозг: во время мастурбации мне нужны были безумства. Например, я срывал со стен плакаты Битлов, начинал их жечь и вытворять всякие стрёмные штуки». С другой стороны, Осборн использовал онанизм, чтобы подавить в себе страсть к насилию. «Я лежу на гребаной кушетке… Все остальные дети пошли спать… Мне в голову приходит эта мысль: „Убей свою мать. Встань и прикончи ее: она - Зло". И я клянусь, я уже вставал с кушетки и готовился это сделать. Но вместо этого прибегал в ванную и мастурбировал по четыре часа».
Несмотря на нелюбовь к школе, где одноклассники дразнили его «Оззи» и «Озоголовым», парень достаточно рано продемонстрировал свои артистические таланты в постановках оперетт Гилберта и Салливана, таких как «Девушка, любившая моряка», «Микадо» и «Пираты Пензанса». Однако, как только ему представилась возможность, Оззи бросил школу - а было ему тогда всего 15 лет. Как только он сам с детской площадки вступил в мир взрослых людей, его жутковатые юношеские выходки перешли на более серьезный уровень. Поначалу Оззи поступил на работу учеником инструментальщика, и производственные травмы стали для него нормой. Как он вспоминает, «я покинул школу в пятнадцать, пошел работать и в первый же день отрезал себе к чертям собачьим большой палец. Его пришили на место». Сменив ряд бесперспективных занятий, вроде забойщика скота при аббатстве, он нашел место сборщика автомобильных гудков на фабрике. «Если целый день находишься в обществе десяти парней, собирающих автомобильные гудки, домой приходишь как лунатик», - рассказывает Оззи.
Годы спустя Оззи вспоминает Астон с некоторой даже ностальгией: «Бирмингем никогда не был и не является богатым местом. Ужасно, что все в моей семье работали на фабриках, занимаясь тупым, механическим, очень изматывающим трудом. Отец, мать, сестры - все они работали на фабриках в Бирмингеме, а мой отец считал, что мне нужно освоить какое-нибудь ремесло, чтобы получить шанс на лучшую жизнь, подальше от фабрик, ну ты понимаешь. Поэтому, когда я бросил школу, я попытался стать водопроводчиком. Не вышло: это была работа не по мне. Тогда я попробовал стать каменщиком. Опять не получилось. Тогда - строителем. Та же история. Все, за что бы я ни взялся, мне не подходило. Я возненавидел все это, меня очень быстро стало воротить от ремесленного труда».
В 1965-м Оззи попытался пойти в армию, как и многие разочаровавшиеся молодые люди из Астона до него, в попытке избежать работы на фабрике. «Мне было семнадцать, и я был зол на весь мир, - рассказал Оззи журналистке Сильвии Симмонс. - Я хотел посмотреть мир и убить как можно больше людей, что, в общем, не сильно отличается от желаний современной молодежи, сбивающейся в рэперские банды. Как далеко я продвинулся? Может, на метр за входную дверь. Они мне просто сказали: „Проваливай! Нам нужны волки, а не овцы". Не удивительно: у меня были длинные волосы, на шее - побрякушка в виде крана на веревке, вместо пиджака пижамная рубашка, вдобавок у меня был отвисший зад, и я пару месяцев не мылся. Мой отец хотел, чтобы я стал ремесленником, ну а я подумал, что ремесло солдата должно его устроить».
Череду разрушающих личность подработок в 1966-м прервало тюремное заключение за кражу со взломом, с помощью которой Оззи предпринял слабую попытку уйти от своей монотонной жизни. К счастью, взломщик из него вышел никудышный - он проник в магазин одежды «Сара Кларк» в перчатках с обрезанными пальцами. Несмотря на то что его предложили отпустить под залог в 25 фунтов (примерно столько тогда платили за две недели работы на фабрике), Оззи, у которого не было ни пенни, решил сесть в тюрьму. В результате из положенного ему срока в три месяца в тюрьме Бирмингема «Уинстон Грин призон» он отсидел шесть недель. За первым заключением последовало второе - Оззи хватило идиотизма ударить полисмена по лицу. Он вышел из тюрьмы с твердым намерением больше никогда не попадаться - хотя и в тюрьме он нашел, чем себя развлечь, украсив свой левый кулак самодельной татуировкой «O-Z-Z-Y».
Ситуация была хуже некуда. Молодой Осборн, лишившийся криминальных денег и какого-либо желания заниматься грабежом, видел будущее в рабском труде и нищете - как и все местные подростки. Как он сам позже подтверждал, его агрессивность только росла: «Там, откуда я пришел, был принцип: или ты, или тебя. Я как-то прошел сквозь витрину магазина, пытаясь отбиться сразу от троих. Я на хрен отшиб себе руку, сечешь? Пролежал двенадцать часов под капельницей, пока в меня вливали несколько пинт крови. Вышел, называется, из тюрьмы после кражи со взломом…»
Остальным пришлось не лучше. Как говорит Билл Уорд, «у нас у всех была одна судьба - фабрика… Я не знал, покончу ли с собой, найду работу, попаду в тюрьму или произойдет что-то еще. Я ушел из школы в пятнадцать и почти полгода работал на фабрике. На рождественских каникулах я начал подрабатывать и жил этими подработками, пока не понял, что больше не в силах этим заниматься».
Только одно помогало им держаться - музыка. Когда «The Beatles» выпустили «Love Me Do» (13 октября 1962 года), парням вроде Оззи, Тони, Гизера и Билла было по 13-14 лет - лучший возраст для восприятия нового расцвета британского бита. Конечно, они и раньше знали об американском и британском рок-н-ролле, особенно Билл, который еще ребенком начал играть на барабанах. Как он вспоминает, «главным кумиром для меня тогда был Элвис Пресли. Мой брат на четыре года старше меня, поэтому он особенно повлиял на меня в детском возрасте… я слушал Литтл Ричарда, Элвиса и всех остальных. Еще меня очень интересовала музыка, которую слушали мои родители, а именно американские биг-бенды… Когда я слушал „Jailhouse Rock", я чувствовал, как во мне что-то происходит… Меня тянуло к этой музыке как магнитом. Я знал, что хочу играть и петь в рок-н-ролльной группе».